От простодушного и наивного вопроса девочки, заданного в лоб, обезьянка Роза чуть было не свалилась со своего насеста.
— Да что вы, что вы говорите, наивная вы девочка! – возмутилась она. — Как вы только могли подумать, что я буду претендовать на такое вульгарное прозвище?! Г-гла-авный Монстр-рр Тропиков! Ф-фу!
Да разве я похожа на монстра?! Вот если бы вы могли каким-то образом повлиять на жюри и попросить их чуточку изменить формулировку. Ну, например, чтобы это звучало так: «Мисс Тропиков» или «Королева красоты джунглей», или просто и лаконично: «Королева красоты». Вот тогда и мне можно было бы побороться за этот титул. Только вот бороться-то, тьфу… не с кем – и Роза пренебрежительно махнула ручкой в сторону гамадрильей клетки:
— С этими, что ли? С максовыми жёнами? Да разве они могут сравниться со мной? Да, можно понять бедолагу Макса, — хоть у него их и три, а выбрать-то не из кого, вот он и бесится. Ну, я считаю, сами они виноваты – не следят за собой: ни причёски, ни маникюра, ни имиджа, ни женской загадки. И, конечно, всё потому, что они с самого начала позволили так с собой обращаться. Вот как с самого начала себя поставишь, такое и будет потом отношение.
В семье погодой управляет женщина – правильно поёт Лариса Долина, моя любимая певица. У нас тут, в зале выставки, часто играет радио, и мы слушаем много разной музыки, так что мы – экзотические (Роза сделала упор на слово «экзотические») животные – в курсе, не волнуйтесь.
Вот мой муж Лёва, например, — сквозь пальцы смотрит на все мои причуды и капризы – я могу делать всё, что захочу. Ну, я конечно, как порядочная обезьяна, не позволяю себе ничего такого лишнего, не злоупотребляю, но что бы я ни делала, он не вмешивается. И вообще… как бы это сказать поделикатнее, — он всегда немножечко на своей волне…
После того, как он служил в цирке, он… чуть-чуть того, ну… вы понимаете. …Вот присмотритесь-ка к нему повнимательнее: он почти всегда погружён в себя и часто производит руками какие-то странные движения — как будто дирижирует… Он же работал цирке барабанщиком и дирижёром, он вёз на себе такой груз, был просто незаменим! Ну, и как вы понимаете – то, что он немного не в себе, – это последствия той непосильной ноши, колоссальной нагрузки на психику. Вы поняли, да? … Н-ну, всегда приятно говорить с компетентными людьми.
Муж Розы, мускулистый красавец – макак, тихо сидящий рядом с ней, действительно производил какие-то странные пассы руками, задумчиво глядя прямо перед собой, словно видел что-то такое, чего не видели другие. То он будто завязывал какие-то невидимые узелки, сосредоточившись и вытянув губы трубочкой, то вруг начинал торжественно водить руками в воздухе, подняв их над головой.
Но вдруг он вскочил, как ужаленный и, ловко спрыгнув с верхней перекладины, где только что сидел, прижавшись к уютному и тёплому боку жены, стал отчаянно трясти железные прутья решётки, вцепившись в них и страшно оскалившись. Клетка заходила ходуном, и даже начала сдвигаться со своего места. Тут стало видно, какое мощное сложение у этого небольшого, но сильного обезьяньего самца.
И если его жена Роза была сама женственность, мягкость, круглость и пушистость, то Лёва представлял собой настоящего атлета с квадратными челюстями, стальными мускулами и жёстким ёжиком вздыбленной шерсти на голове. Видимо, не устраивала этого прирождённого бойца и бунтаря, затворническая жизнь, и в приступах неожиданно накатывающего свободомыслия он, что есть силы, вымещал свою злобу на прутьях клетки. Перебегая по периметру короткими перескоками, Лёва продолжал трясти свою тюрьму то в одном, то в другом месте, в надежде, что где-нибудь, да и обнаружится изъян.
— А он совсем не так глуп – сказал кто-то из посетителей – вы только посмотрите, он не трясёт в одном месте, а ищет, где же прутья окажутся слабее.
— А что же вы думаете, – отозвался зоолог Петр Иванович, принёсший обезьянам обед – варёную картошку и булки с молоком, — яванские макаки — очень смышлёные обезьяны. Лёва уже выпрыгивал однажды из клетки. Видите внизу клетки маленькую железную дверцу?
Сейчас она крепко-накрепко замотана железной проволокой, а в тот злополучный день то ли эта проволока ослабла – возможно, он её и расшатал, — то ли что ещё, не знаю, только открыл-таки Лёвка эту дверцу и выпрыгнул… Ох, и носился же он, как ошалелый, по всему огромному залу, почувствовав свободу, ох и летал по верхам, пока мы его не поймали.
А ловили мы его целый день, закрыв все ходы и выходы, отменив работу зоопарка и посещения зрителей. Уж как мы его поймали, сам не понимаю – такая силища, такая прыгучесть у этого небольшого существа – и представить бы никогда не мог, если бы своими глазами не увидел.
Лёва тем временем, увидев картошку и булки, услышав запах тёплого молока, успокоился и опять вскарабкался наверх, к Розе. Пётр Иванович давал супругам еду прямо в руки, через решётку. Они брали и ели. Роза – чинно, по-женски, а Лёвка – резкими движениями, запихивая всё быстро в рот и требовательно протягивая ладонь снова. Но тут внимание посетителей отвлекли пришедшие с прогулки Изюм – старший Розин сын, и крошка – енот Нюша.