17 января 1960 года на острове Итуруп шторм оторвал от пирса и унес в открытое море самоходную баржу Т-36, на борту которой находились четверо советских военнослужащих: младший сержант Асхат Зиганшин и трое рядовых — Филипп Поплавский, Иван Федотов и Анатолий Крючковский. Баржа была рассчитана на плавания по рекам и чудом не затонула. Ее унесло в квадрат, где испытывались советские ракеты и который по этой причине был закрыт для навигации.
Таким образом, вывешенный сигнал бедствия просто никто не мог увидеть. На судне не было запаса пресной воды, поэтому солдаты сначала брали воду из системы охлаждения двигателя, а потом дождевую — ее доставалось по две ложки на человека в сутки. Еда тоже быстро закончилась, и молодые люди ели ремни, сапожные подметки — все, что было сделано из кожи.
Наконец 7 марта, на 49-й день дрейфа, их подобрало американское судно. Советский Союз на это поначалу никак не отреагировал — ведь холодная война была в разгаре. Но когда стало ясно, что никто из солдат не собирается остаться в США, советская пресса принялась превозносить Зиганшина и его спутников до небес, провозгласив их символом коммунистической стойкости. Новоявленные герои получили золотые ключи от Сан-Франциско из рук мэра города, побывали в Нью-Йорке и Париже, были награждены орденами Красной Звезды и оставались самыми популярными на родине людьми вплоть до полета Гагарина (которому они направили приветствие одними из первых).
А то обстоятельство, что домой все четверо вернулись одетыми по последней американской моде, сделало их идолами и для советского андерграунда. «Великолепной четверке» была посвящена одна из ранних песен Высоцкого, «Сорок девять», а «Зиганшинрок» (автор неизвестен) стал настоящим гимном стиляг:
«Зиганшин-рок, Зиганшин-буги,
Зиганшин — парень из Калуги.
Зиганшин-буги, Зиганшин-рок,
Зиганшин съел чужой сапог…»
Единственный по-настоящему светлый образ в фильме — юная девушка-официантка из провинции, сумевшая сохранить свежий взгляд на мир. Трехчасовая черно-белая лента и сегодня смотрится на одном дыхании, многие ее эпизоды (например, тот, где американская актриса Сильвия купается в фонтане Треви) стали классикой, они обыграны в десятках других фильмов. Фамилия же личного фотографа Марчелло, Папараццо, стала именем нарицательным во всех языках мира.
Однако когда фильм вышел на экран, его приняли в штыки. Римскому высшему свету, естественно, не понравилось свое отражение в феллиниевском зеркале. Обрушилась на фильм и католическая церковь, посчитавшая некоторые сцены для себя оскорбительными. Ватикан даже выступил с официальным осуждением «безнравственного фильма», поэтому в Испании он вышел на экраны лишь в 1981 году.