Ефим Лазаревич с детства мечтал победить рак. Именно этот загадочный зверь «съел» сначала его первого друга, собаку Джангу, а когда ему исполнилось 14 — его маму.
Уже на втором курсе мединститута он «выловил» РАБОТУ британских учёных Дж. Керра, Э. Уайли и А. Керри, из которой понял, что есть такой особый механизм регулирующий ритм жизни. Романтически настроенное поколение шестидесятых назвало его красивым греческим словом – апоптоз, что в буквальном переводе означает «опадение листьев», а в метафорическом — замирание жизни перед возрождением.
Он читал все опубликованное Сидни Бренором, Джоном Эдвардо Салстоном, Робертом Хорвицем и их учениками.
Борис Вениаминович, декан факультета, разрешил пытливому мальчику освоить работу на электронном микроскопе, вокруг которого Фима и построил весь распорядок своей жизни. Днями напролет он наблюдал ритмичное сокращение ткани — танец природы, где кто- то вдруг замедлял движение, выпадал из общего ритма жизни и исчезал.
Вдруг находился какой-нибудь» выскочка» начинал сокращаться быстрее и быстрее, и в результате буквально подминал под себя всех, превращая соратников в корм. Ткань перестраивалась, подчиняясь командам «эгоиста», и организм, говоря шершавым языком плаката, повергался в пучину тотальной войны.
Он своими глазами видел, что гибель клеток, ради жизни, сохранения ритма остальной ткани, как бы «само-отмена», не приводит к тяжелому воспалительному процессу. При этом каждая клетка уходит из жизни крайне аккуратно: она словно разбирает себя на части, которые соседние клетки используют в качестве строительного материала.
Его дипломная работа была посвящена именно этому удивительному механизму. В ней он писал, что «Апоптоз – это особый, созданный природой механизм поддержания ритма жизни. Сегодня даже школьнику понятно, что без активного участия апоптоза невозможно нормальное развитие как растений, так и животных. Например, у человеческого зародыша в период внутриутробного развития появляется хвост, который затем исчезает, благодаря этому удивительному механизму».
Он приводил данные о том, что в здоровом организме отмирает все, что отслужило свой срок. Ежедневно у каждого взрослого человека рождаются сотни миллионов клеток, и столько же умирает. За год их набирается столько, что их вес приближается к весу тела.
И что причина возникновения болезней — непослушание, «гордыня» отдельных клеток, которые сами не воспринимают команду на апоптоз и «заставляют» следовать этому других. Раковые клетки не кончают с собой никогда. Они успешно конкурируют со здоровыми клетками, превращая их в питание, и растут и размножаются, где и как «захотят», постепенно оккупируя весь организм.
Но почему происходит сбой? С этим вопросом Фима выходил из диплома, с одной стороны убежденный, что в природе нет ничего лишнего. Жизнь и смерть переплетены столь тесно, что попытки избавиться от «вредного» начала неминуемо приводят к всеобщему разрушению, и что не будь механизма самоустранения, жизнь на нашей планете, по всей видимости, просто бы не состоялась. С другой — понимая, что мы поднимемся над болезнями, если сможем научиться управлять апоптозом. Он своим мозжечком чувствовал, что через апоптоз Природа призывает нас учиться уравновешивать системы и брать управление в свои руки.
Двадцать шесть лет занимался Фима своей исследовательской работой в институте, в аспирантуру которого рекомендовал его Борис Вениаминович.
В прошлом году, во время традиционного январского застолья, Вячеслав Иванович, директор института, рассказал Ефиму Лазаревичу, что ему несколько раз звонил, а вчера даже приезжал Калашников. Дескать, просит уговорить Фиму пойти в составе его партии в думу, что у него есть квота на ученых, и он ну просто мечтает, чтобы рядом был именно Фима.
– Слушай, Вячеслав Иванович, — вскинулся было Ефим Лазаревич – ну где я, и где политика? Да, в студенческие годы Андрей любил играть со мной в шахматы, любил прийти поболтать, он и в институте был секретарем комитета комсомола, а я… далек от всего этого.
– Фим, соглашайся. Оттуда ты сможешь помочь институту. Войдешь в комитет по здравоохранению, а мы тебе эндоскоп KARL STORZ купим, сколько лет уже мечтаешь. Аспирантов сможем набрать толковых. Калашников обещал начать помогать сразу, как только ты дашь согласие.
Так Ефим Лазаревич оказался в окружении людей ему непонятных, чуждых по устремлениям и порывам.
На первых порах он просто недоумевал, а учились ли эти люди в школе?
Почему они располагаются в зале не как единый, сплоченный коллектив, а сидят отдельными группками, каждый со «своими»? Каждый норовит сказать, а не услышать.
Зал больше напоминает школьный класс, где отличники впереди, а сзади аутсайдеры.
Что мешает им сесть за единый круглый стол, были бы как на арене, у всех на виду, чтобы понятно было, так сказать «по Гамбургскому счету», кто есть кто!
Проходили дни, недели, месяцы. Мысли о лабораторных мышках TNF alfa и CCR2(W), пораженных аденокарциномой, стали затуманиваться. Не то, чтобы отходили на второй план, но как- то размывались, теряли фокус. Ему все более понятными становились разговоры о лоббировании, продавливании, стало ясно, кто и интересы каких отраслей отстаивает, что хочет урвать. Каждый тянул в свою и только в свою сторону. Засыпая и анализируя прожитый день, он задавал себе один и тот же вопрос: но ведь так нельзя?
Он явственно чувствовал опасность, смертельную опасность. Все что там происходит против законов Природы. Мы там не вместе, один подавляет другого и старается все подмять под себя. Картинка знакомая до боли, столько раз наблюдаемая в любимый ему микроскоп. Да, ему купили шторцевский эндоскоп за полмиллиона евро, но почему ему так пусто и нерадостно?! И это жизнь?
Ночью Ему приснился мистический сон, он видел четко и ясно — мысль. Если ты опять подставишь себя под влияние соратников и их идей — жизнь вернется! На тебя окажет влияние тонус их устремлений!
Он проснулся в холодном поту: влияние среды с высоким жизненным тонусом!
И бластоматозная клетка должна услышать команду на апоптоз, не может не услышать!
Тонус, тонус окружающей среды!
Он был в лаборатории в 5:30, его пальцы сдирали шкуру с серо-голубой мышки из линии с голливудским названием Ginger. Из бедренной косточки этой мышки он добудет те самые долгожданные клетки, которые буквально построят среду с высоким жизненным тонусом!
Победил!
Он победил! Ефим Лазаревич смотрел в электронный микроскоп — опухоль растворялась, здоровые клетки как бы отвоевывали пространство, восстанавливался ритм сокращений здоровой ткани.
Бластоматозные, опухолевые клетки таки начали «слышать»!
Он вдруг понял, для чего оказался в этом органе власти! Он должен, именно обязан рассказать, показать, продемонстрировать им действие законов природы. STORZ все заснял на пленку. Он им покажет, объяснит, они сами все увидят. У них не будет шансов не поверить!
Они сядут за круглый стол, положат на него свои мечи и будут искать точки взаимодействия, точки единства, потому что поймут, что, если они этого не достигнут, всем грозит мучительная гибель.
Так Природа захотела!
Политиков понять непросто, разве что онкологам близки и понятны их проблемы и заботы.
Михаил Каплан
Онколог
