Хотелось разъяснять разницу между психологом (тот, кто 5-6 лет изучал психологию во всех ракурсах в ВУЗе) и психотерапевтом (тот, кто 5-6 лет изучал медицину, а потом за 1 год изучил психологию) в нашей стране. Сокрушаться о том, что такая ситуация совершенно противоречит мировой практике, где психотерапевт — это отдельная специальность, на которой изучают и психологию, и медицину. Хотелось продвигать нормальные услуги, хотелось обращать внимание, что работать с клиентами в качестве психотерапевта можно после дополнительного обучения и своей личной терапии и супервизии.
Ведь я психолог (высшее образование и аспирантура) и психотерапевт (дополнительное обучение, личная терапия, супервизия), который любит свою профессию. Мне, выпускнице, с задором молодого бойца искренне хотелось помочь «открыть глаза» другим людям. Время прошло, и все встало на свои места. Нет необходимости убеждать, объяснять и доказывать.
Люди, которые говорят о «силе» (если терпеть и разбираться самому) и о «слабости» (если обращаться к психологу или психотерапевту), внутренне еще «не пришли» к такой необходимости. Может быть, не готовы осознавать, что обратиться к психологу/психотерапевту (черт его знает, какое слово лучше употреблять в связи с такой неразберихой) — это позаботиться о себе и о своем душевном здоровье. Это такая же норма, как обратиться к стоматологу, парикмахеру, диетологу, например.
И даже если кто-то (наверное, тот, кто якобы «относится к слабым») посещает специалиста один раз в неделю на час или два, то он не выходит из его кабинета с прекрасным подарком «счастье и отсутствие проблем навсегда» и гарантийным талоном, который обеспечит возврат и замену товара, вдруг что.
Но самое удивительное, что некоторые вполне взрослые люди ожидают именно такого — один «сеанс» и, о чудо, он сразу понял обо мне все! Он знает меня лучше, чем я! Все проблемы решились! Я счастлив!
Не кажется ли Вам это странным? Ведь именно Вы живете сами с собой всю жизнь, лелеете свои маленькие и большие сложности, а не решая их вовремя, запускаете. И мечтаете, чтоб незнакомый человек вдруг за один час узнал о них все и разобрался со всем тем, что было накоплено за несколько лет. А когда улучшенное настроение после встречи с психологом улетучивается, Вы сетуете — «вся эта психология — фигня, так, на один день стало чуть лучше, а потом снова все так же. Ну и какой же это результат?»
— Но ведь Вы же не ждете, что парикмахер сделает Вам стрижку, покраску, укладку и все — прекрасный внешний вид до следующего года! Или если этот незнакомый человек, вдруг решит, что он лучше Вас знает, какую прическу необходимо сделать. Безусловно, профессионал может и лучше знает, как будет сочетаться цвет глаз и волос, и что под «эту» форму головы необходима «такая» стрижка. Но ведь Вам это может не понравиться и быть совершенно не нужным, несмотря на очевидную логику опытного мастера. А укладка сомнется до вечера, краска смоется недели через две, а еще через две придет пора очередного визита.
— Или диетолог — ведь, кроме того, чтоб согласиться с наличием лишнего веса и необходимостью менять рацион и образ жизни, Вы должны, действительно, его изменить! Изменить — это не значит говорить всем друзьям и знакомым «проблема ясна, и план намечен, но что-то оно не идет», а брать и менять — вместо булки покупать огурец, вместо полуденного сна пробежка по парку.
— Между прочим, уже никто не удивляется, что если не ухаживать за полостью рта ежедневно (!!!), то поход к стоматологу может оказаться болезненным. И их может быть много, и бросить все это посредине процесса, будет означать «шаг назад». Кто ж так делает? Пришел, обследовался, узнал, какой зуб больной, и ушел с мыслью, что теперь-то он станет здоров. Или пришел и обследовался, и даже на следующий раз пришел, зубик почистили, запломбировали, строго-настрого приказали чуть-чуть подождать и не есть, а он вышел и захотел вдруг орешек — «клац» его зубом, и тот снова больной. Редко кто сделает такие необдуманные шаги.
Так что ж, получается, «душевное здоровье» оказывается совершенно не нужным и не востребованным?
За таблетки, уколы или хирургическое вмешательство платить — правильно, ведь тут все ясно, горло болит — сосем леденец; ногу сломал — наложим гипс. За красоту — тоже правильно — чик-чик и ты уже совершенно другой. А за то, чтоб разобраться, что происходит внутри — у-у-у-у-у, да разве ж это работа? Сиди себе и слушай, такое каждый может.
Возможно, сидеть и слушать может каждый. А разобраться и помочь осмыслить клиенту? Не навязать свое мнение или совет, а вникнуть, побыть с человеком рядом. Не слушать, а услышать, о чем он говорит. Не оценивать, а помогать двигаться дальше и искать новые решения и способы. Стать опорой в процессе работы, чтоб ему могли доверять.
Может быть, кто-то скептически хмыкнет, что, мол, знаем, как это бывает, видели. Ребенок подрался, психолог протестировал малыша и выдал «повышенная тревожность», а родителям разбираться. Какая там повышенная, распоясался просто, давно ремня не получал как следует…
Объяснять и убеждать я не буду. Потому что есть жизнь и живые истории, которые говорят вместо меня.
«Ребенок, который пережил неизвестно что, может вести себя как угодно. Не в том смысле «может», что ему разрешено, а в том смысле, что по-другому у него просто не получится. Какое-то время придется потерпеть. Потому что даже взрослый человек, переживший что-то страшное, вряд ли сядет рядком с психологом и спокойно начнет рассказывать: «Знаете, я пережил вот это…». Нереально, правда? А что может сделать ребенок, который и слов-то таких не знает, чтобы назвать то, что с ним происходило…
Что может ребенок? Может забыть… Ну да, забыть. Забыть, что было. Сделать вид, что ничего не было… Жить, как ни в чем не бывало. Только вот память живет по своим законам. Вспыхивает воспоминание, и человек оказывается там, где происходило страшное. Даже взрослым это не всегда под силу, а что говорить о ребенке… А что еще может ребенок? Может кричать изо всех сил, кричать о том, как больно. Или смеяться так громко, чтобы все услышали. Или просто — бить, бить изо всей силы, чтобы разрушить этот проклятый мир, в котором ребенок не может быть ребенком…»
«С Мишкой раз в неделю работал детский психолог. Как можно «работать» с пяти- шести- летним ребенком? Например, играя. Играя в обычные игрушки, развивая разные сюжеты, придумывая истории, которые происходили с игрушками.
«Смотри, Миша, паровозик уезжает, а мотоцикл остается. Если бы он умел говорить, что бы он сказал паровозику?» — психолог Маша ползала по ковру вместе с Мишкой, катая маленькие машинки. Мишка молчал. «Пусть убирается. Пусть убирается, он мне не нужен. Я уеду, далеко-далеко, и там мне никто не будет нужен», — Мишка говорил ровно, глядя в угол. Руки безвольно висели вдоль тела. Он поднял к Маше лицо, залитое слезами. «А он когда-нибудь вернется?» — спросил он Машу. И заплакал — горько-горько. Впервые с тех пор, как мама Ира привезла его в детский дом.»
«Он родился в прекрасной, глубоко интеллигентной московской семье. Так случилось, что на его маму вскорости накатила депрессия. Самая настоящая депрессия, когда человек ничего делать не может, а может только лежать на диване. Правда, она еще могла разговаривать по телефону, что и делала целыми днями и, вероятно, долгими зимними вечерами.
Ребенок ползал где-то рядом и маму не беспокоил. Еще в семье была бабушка — прекрасная, образованная женщина. Больше всего на свете она любила музыку, которую и преподавала в… скажем так, в некотором музыкальном учебном заведении. Ребенком ей заниматься было абсолютно некогда, поскольку музыка, как известно, забирает человека целиком. С Кузей никто особо не разговаривал, что вполне объяснимо — о чем можно разговаривать с маленьким мальчиком, ползающим по квартире? Он так и привык к своим пяти годам — не разговаривать. Судя по тому, что ребенок рос здоровеньким, его как-то кормили. Иногда, наверное, мыли.»
Любовь Мутилина