Психологические травмы от проституции сравнимы с травмами ветеранов войны и жертв пыток. Симптомы те же — навязчивые воспоминания, тревога, депрессия, бессонница. Нередки самоубийства. Клинический психолог Светлана Ильина в течение пяти лет проводила первое в России психологическое исследование проституции, которое легло в основу ее кандидатской диссертации.
— Светлана Владимировна, если верить рекламе, то проститутки занимаются своим делом, потому что любят его. Это правда или миф?
— Про них думают, что им не хватает секса. Это полная чушь! Еще в XIX веке было известно, что только 1—2% способны испытывать оргазм с клиентом. Это непрофессионально, потому что, если допускать чувства, то сгоришь на работе. Женщины, которые занимаются проституцией хотя бы полгода, часто бывают фригидны. Чем больше опыт работы, тем безразличнее к сексу они становятся.
— Я слышала, что проституция — «только работа». Неужели это так?
— В странах, где проституция легализована, где государство ее контролирует, где у женщины есть выбор, — там это работа. Женщина защищена полицией и врачами, у нее есть медицинская страховка, она платит налоги. Рядом с тем местом, где собираются проститутки, дежурит наряд полиции. Клиент не имеет права предлагать секс без презерватива или сделать что-то, чего она не хочет. И формируются профессионалки, которые годами работают в этом бизнесе. Это совсем не те девочки, которых за шиворот приволокли в Москву. В нашей стране ситуация иная. Условия, в которых работают девушки в Москве, нечеловеческие. Они получает лишь 20—50% от выручки. Поборы, физическое и сексуальное насилие… «Субботники», когда девушки обслуживают охрану бесплатно, а охрана чаще всего набирается из милиционеров. Российские проститутки не могут отказаться от клиента, даже если она подозревает, что он психически неуравновешен, — сутенер наложит штраф. Но главный риск — болезни и ВИЧ: отказать клиенту в сексе без презерватива они не могут, потому что за это он платит больше. Девушки понимают, что они в постоянной опасности. Поэтому очень часто они выходят на работу нетрезвыми. Инстинкт самосохранения-то бушует…
— Как попадают в эту среду?
— Агенты сутенеров ездят по городам и приглашают девушек на работу: секретарь, танцовщица, продавщица. Когда она приезжает, ей снимают квартиру и говорят: мы с тобой ехали в поезде, я тебя кормил, на тебе 750 долларов. Ты будешь работать в Химках, пока не отдашь. Сопротивляется — запирают, бьют. И они думают: хорошо, отдам долг, денег срублю, может, это не так страшно. А когда ее несколько раз пустят по кругу в милиции, наступает апатия. Вечером пиво или водка — и на работу. Неправда, что это сознательный выбор российских проституток.
— Какая судьба ждет «девочек»?
— Жизнь складывается у тех, кто нечеловеческим усилием воли уезжает домой, в провинцию. Старая зазноба пришла из армии, поженились… Нельзя сказать, что это очень сладкая жизнь, но… Очень небольшой процент работают, сколько это возможно — пока платят. Ведь начинают они с высоких ценовых категорий, но ежевечерне пьют, и пять лет постоянной работы без медицинской защиты и ухода — это испорченные зубы, пропитые лица, часто алкоголизм. И тогда девушки дрейфуют от уличных к вокзальным. Те очень дешевы — бутылка водки, 25 рублей… Ей может быть 30 с небольшим, но вы, увидев ее, подумаете, что это бомжиха или нищенка, но не проститутка. Большинство ждет этот путь. Часть из них бесследно пропадают. Маленькая часть выходят замуж. Другие, проработав несколько лет и начиная выходить в тираж, экономят деньги и через некоторое время становятся «мамочками» — это нечто вроде наемного менеджера при сутенере. Ведь в криминальном мире сутенеров не уважают, и они никогда не показываются на «точке». За них это делает «мамочка». Но для этого нужны лидерские качества.
— Считают ли проститутки себя несчастными?
— Нет. Для этого нужно назвать вещи своими именами, а они не могут. Говоришь с ними — и как будто читаешь русских классиков. Нормальная беспросветная жизнь, Достоевский. Ну да, клиент с включенным утюгом, «субботник» был, еще один через неделю. Все так живут, кругом столько девчонок стоит… У них появляется апатия жертвы. Когда живешь не в реальности, а во сне, переходящем в алкогольный дурман, в фантазии. Кстати, они очень стыдятся того, что стали проститутками. Они никогда не произнесут этого слова. У них принято говорить «я работаю». Кем? «На Тверской». Очень часто они заболевают. 16—20-летние девчонки попадают в больницу со вторичным-третичным сифилисом. Они ужасно этого стыдятся. Это тщательно скрывается от родных и знакомых. Выдумывают истории о том, как в Москве они работают секретарями. Я не видела ни одной, которая бы сказала, что любит свое дело. Думают, что их привлекает сладкая жизнь. Доля истины в этом есть, и этим они не отличаются от московских студенток. «Вот клиент на красивой машине, почему бы ему на мне не жениться?» Большинство из них очень об этом мечтают.
— Бывают такие случаи?
— Бывают. А вот что дальше, не знает никто. В силу ее психологических особенностей шансов на счастливую личную жизнь у нее мало. Она недозревший травмированный ребенок, который не умеет строить межличностные отношения. О каком счастливом браке и материнстве может идти речь?
— Что способствует приходу в эту сферу?
— Многие девушки — из неблагополучных семей. Очень часто они утратили мать еще в раннем детстве: она умерла или бросила семью. Мама недостаточно присутствует в жизни девочки, чтобы уберечь ее от состояния катастрофической недолюбленности и женской неразборчивости. Утрата матери, развод родителей, наличие отчима, который очень часть проявляет сексуальный интерес к падчерице, — об этом у нас не говорят… Очень много сирот из приютов. У девочки накапливается огромная жажда любви и внимания, но из-за ее опыта оказывается так, что она способна воспринимать только сексуальное внимание. Это основное психологическое отличие проституток от других женщин. Кстати, отсюда растут ноги у фальшивой гиперженственности. Реального переживания себя женщиной — потенциальной женой, матерью, привлекательной женщиной — нет.
— Это как?
— Наша половая идентичность формируется лет с трех, а заканчивается между 15—18 годами До позднего подросткового возраста человек выясняет: я вообще-то мальчик или девочка? Если все более-менее нормально, ребенок наблюдает в семье две разные половые роли: мамы и папы или бабушки и дедушки. Но теперь представим, что происходит грубое вторжение в формирование половой роли. Крайний пример — изнасилование или сексуальные домогательства, может быть и физическое насилие. Систематические избиения или ситуация, когда ребенок живет в приюте, а там все стрижены наголо и одеты в серую мешковину. Осознания себя мужчиной или женщиной не происходит. Что делать со своими половыми органами — этому природа научит, а формирование женственности не происходит. Но есть социальная задача — выглядеть женственной. Девушки используют много косметики, яркую одежду, высокие каблуки. Они похожи на подростков, которые стараются вести себя как взрослые женщины. А эмоционально они очень инфантильны — на уровне 10—12-летнего ребенка. Они очень романтичны, наивны, мечтательны, они уходят в свои фантазии. Это типично для людей, которые пережили нечто ужасное, а не только для проституток. Они, будучи в ежедневной жизни очень жесткими, настороженными и расчетливыми, мечтают о принце, который женится и увезет… Знаете, я выступаю ярым противником мнения о безнравственности проституток. Это очень жестокое и несправедливое обвинение. Никто не предъявляет претензий клиентам, а ведь проституция существует только потому, что есть спрос. Он был всегда, а значит, всегда будет предложение. Но стрелки мы переводим на девушек, потому что вот они стоят в своих коротких юбках…
Со Светланой Ильиной беседовала Анастасия НАРЫШКИНА
Интервью для журнала «Время новостей», N°138 (30 июля 2003)