Представления о проституции и насилии у мужчин, использующих платные сексуальные услуги

В российском обществе укоренились и прочно существуют множество «мифов массового сознания» относительно женской проституции. Эти убеждения, основанные на заблуждениях, страхах и невежестве, зачастую ретранслируются средствами массовой информации, таким образом еще больше укрепляясь, формируя  общественную и юридическую практику. Женщины, занимающиеся проституцией, полагаются в обществе изначально порочными и развращенными, и поэтому не заслуживающими никакой поддержки, поскольку их порочная природа снова приведет их на панель (Габиани А., Меликишвили Л., 1993).

Довольно распространенным является предложение бороться с проституцией путем физического уничтожения существующих проституток или изоляции от общества. Убеждения, касающиеся проституции, часто бывают откровенно сексистскими: например, полагается, что проституцией занимаются исключительно женщины, поскольку сведений о мужской проституции в обществе значительно меньше, чем о женской. Кроме того, подобные убеждения отражены не только в массовом сознании и средствах массовой информации, но и в профессиональном сознании представителей тех специальностей, которые призваны защищать права личности, охранять здоровье и благополучие — юристы, социологи, психологи, врачи, педагоги. Рассмотрим лишь некоторые из них.

Миф первый: «Проституция есть продукт нашего развращенного века, когда кино и телевидение в изобилии демонстрирует откровенные сцены и эпизоды насилия».
Этот миф очень распространен среди педагогов и социальных работников и основывается он на идее о трансляции средствами массовой информации, кино, телевидением паттернов женского поведения, усвоив которые, девочки неминуемо становятся проститутками. Более раскрепощенное и независимое поведение женщины в современном кино и литературе, активный выбор собственного жизненного пути, нежелание зависеть от мужчины понимаются педагогами как приводящие к промискуитету, и, впоследствии, проституции. Очень немногим известно, что проституция в России изучается и описывается с XVIII века, то есть задолго до ролевых и культурных изменений, касающихся женского поведения, а также изобретения телевидения.

Миф второй: «Проститутки являются основными распространителям ВИЧ и венерических заболеваний». Для врачей женщина, занимающаяся проституцией, в первую очередь — представительница «группы риска», потенциальная носительница таких заболеваний, как СПИД и другие заболевания, передающиеся половым путем, в особенности сифилис, поскольку именно вспышка сифилиса наблюдается в России в последние годы. Свои функции врач видит в обезвреживании этой «бомбы замедленного действия» (что, безусловно, важно для здоровья общества), а не в оказании проститутке врачебной помощи, в которой многие из них нуждаются. В результате появляется опасность дегуманизации по отношению к проституткам одной из самых гуманных профессий. Но дело не только в этом. Любому специалисту, общающемуся с проститутками, хорошо известно, что многие из них пытаются заботиться о своем здоровье, тем более что большинство российских проституток имеют одного и более детей. Инфицирование ЗППП происходит в результате того, что клиент отказывается использовать средства защиты – презерватив. Наши исследования (М. Нашхоев, С. Ильина, 2000) показали, что менее 10% проституток согласились бы не использовать презерватив за отдельную плату, примерно столько же работают во время месячных, что увеличивает риск инфицирования ЗППП. Клиенты проституток, являющиеся действительными виновниками распространения ВИЧ и ЗППП, причем не только среди проституток, ведь большинство клиентов имеют жен и постоянных сексуальных партнеров, как обычно, остаются в тени и для специалистов, и для органов правопорядка (в России использование сексуальных услуг никак не карается законом, поскольку в законодательстве отсутствуют статьи на эту тему).

Миф третий: «Проституция – такой же вид бизнеса, который женщина выбирает, чтобы  заработать».

Наиболее прогрессивные юристы во всем мире предлагают считать проституцию «просто работой». В России ситуация вовлечения в секс-бизнес несколько иная. Проведенные нами анонимные опросы и анкетирования (С. Ильина, 2000, Е. Соколова, С. Ильина, 2000) показали, что более половины проституток находятся в положении сексуальных рабынь – лишенные денег и документов, они работают на сутенеров фактически только за еду и кров. Вряд ли корректно считать «просто работой» деятельность, непосредственно связанную с опытом сексуального и физического насилия, пытками, угрозой для жизни и здоровья.

Миф четевертый: «Для того, чтобы искоренить проституцию, необходимо полностью изолировать от общества или даже физически уничтожить самих проституток».

Не останавливаясь на очевидных реминисценциях с Германией конца 30-х гг., отметим, что даже если бы подобная чудовищная акция, немыслимая для демократического общества, была бы предпринята, искомый результат не был бы достигнут, поскольку спрос на женскую проституцию со стороны мужчин воспроизводился и продолжает воспроизводится. Впоследствии российские социологи выявили, что, среди прочего, увеличение состава проституток происходило в основном при общем росте мужского населения. Известно, что знаменитый русский философ В.В. Розанов полагал, что именно мужчины – потребители проституции – являются основной причиной ее существования и предлагал даже именовать их «проститутами» (С. Голод, 1998).

Миф пятый: «Проституцией занимаются изначально порочные и развратные женщины, которые, лишь занимаясь проституцией, могут удовлетворить собственные неумеренные сексуальные аппетиты». 

Справедливости ради отметим, что в данной сфере деятельности, так же, как и во многих других, существует полное гендерное равноправие. Мужская проституция существует столь же давно и не менее распространена. Исследования показывают, что, в зависимости от страны и даже города, где проводится исследование, соотношение мужчин и женщин, занятых в области коммерческого секса, составляет 1:3 – 1:4. Что же касается «порочной сущности проституток», то это предположение берет начало из гипотезы об умственной неполноценности женщины, основывавшейся на работах Ч. Ломброзо, Ф. Русселя и И. Блоха. Ученые, изучавшие вопрос удовлетворенности проституток собственной сексуальной жизнью, еще в прошлом веке отмечали, что, несмотря на чрезвычайно высокий уровень сексуальных нагрузок – на Рождество и Пасху в самых дешевых заведениях на одну женщину приходилось до 60-80 человек в сутки – большую часть проституток составляли женщины равнодушно-апатичные, безразлично относящиеся к сексу, и, по-видимому, аноргазмичные (С. Голод, 1998). Чуть меньшее количество женщин сообщали об отвращении и негативном отношении к сексуальной жизни. Лишь очень небольшую группу составляли женщины гиперсексуальные, которые «отдавались, как истинные вакханки, с горячностью и страстью».

Таково восприятие проститутки обществом: ее ненавидят и боятся, как источник «всякой заразы», ее поэтизируют, как личность с драматической судьбой, ей завидуют, как той, кто живет «легко» и «шикарно»… Как очевидно, созданный образ очень далек от реальности, которая раскрывается в материалах медицинских, социологических и, изредка, психологических исследований проституции. Попытки защищать иные взгляды на проституцию сталкиваются не только с мощным сопротивлением и противодействием, но и с дефицитом научных аргументов этих позиций. Это связано с тем, что исследования, посвященные проституции, имеющие в России длительную историю, за время существования советской власти были прекращены и начали возрождаться лишь в самое последнее время. В медицине стали появляться исследования, касающиеся изучения проституток как группы риска для передачи ВИЧ-инфекции и заболеваний, передающихся половым путем, в особенности сифилиса. Социологические исследования С. Голода посвящены изучению социальной стратификации проституток, истории исследования проституции в России. Психологические исследования проституции в России практически отсутствуют.

Мы предлагаем рассматривать женскую проституцию как практику долговременного насилия над женщиной, и, что не менее важно, как грубую форму нарушения основных прав человека. Согласно некоторым существующим в литературе данным, а также данным, полученным в ходе наших собственных научных исследований прошлых лет, одна из основных причин, не только делающая женщину способной, но и заставляющая заниматься проституцией – это опыт интенсивного сексуального, физического и психологического насилия в детстве. Проведенное нами исследование (Ильина С.В., 2000) показало, в раннем опыте проституток  физическое и сексуальное насилие действительно занимают важное место. Кроме того, было установлено, что детский опыт этих женщин содержит целый ряд других, не менее неблагоприятных факторов, в частности, наличие в семье родственника, страдающего алкогольной или иной аддикцией, развод родителей, а также помещение ребенка в детское воспитательное учреждение. Особенно типичными, встречающимися намного чаще, чем в контрольной группе женщин, оказались ситуации ранней утраты матери. Это, в первую очередь, различные ситуации, в которых мать оставляет ребенка: помещение в детское воспитательное учреждение с момента рождения, а также, когда именно мать после развода оставляет семью с детьми.

Более того, проституция сама по себе — практика ежедневного сексуального, физического и психологического насилия над женщиной, рабства, пыток и непосредственной, постоянной угрозы жизни и здоровью. При этом возможность получить квалифицированную медицинскую и психологическую помощь, поддержку со стороны тех или иных социальных программ у проституток практически отсутствует, поскольку женщина, занимающаяся проституцией рассматривается не как жертва насилия, нуждающаяся в помощи и заботе со стороны общества и имеющая право на такую помощь, но, напротив, как источник целого ряда социальных, медицинских и общественных проблем, что и заставляет общество быть столь агрессивным по отношению к проститутке. Таким образом, женская проституция, развитие которой особенно интенсивно в периоды экономических кризисов в государстве, представляет собой порочный круг насилия, который начинается с детского и отроческого опыта сексуальных и других злоупотреблений, продолжается в настоящем проститутки в виде опыта грубого сексуального, физического и психологического насилия, реальной угрозы жизни и здоровью, опасности инвалидизации в результате пыток, заражения венерическими заболеваниями и т.д. и поддерживается агрессивным и депривирующим отношением общества и отдельных граждан, правозащитных структур и средств массовой информации, отказывающих в любых формах помощи и поддержки и отказывающихся рассматривать проститутку как жертву насилия и правонарушений.

Казалось бы, женщина, занимающаяся проституцией, располагает возможностью обратиться за бесплатной медицинской помощью, как любой гражданин России, и таким образом реализовать свое право быть здоровой. Однако на практике все иначе, поскольку основная масса проституток крупных российских городов являются приезжими из российской глубинки, а также городов Украины и Беларуси. Попадая под контроль криминальных структур, они лишаются гражданского паспорта и не имеют возможность получить регистрацию и страховой полис, необходимый для того, чтобы обратиться за медицинской помощью. Это делает проституток уязвимыми и для правоохранительных органов, которые получают возможность задерживать женщин без документов и регистрации. «Владельцы» проституток обычно выкупают их, и женщины снова попадают в эту структуру, таким образом, оказываясь лишенными возможности оставить занятия проституцией по свободному выбору. «Владельцы» осуществляют жесткий финансовый контроль за проститутками, так что возможность воспользоваться частнопрактикующими врачами и услугами платных медицинских центров у подавляющего большинства из них отсутствует. «Рейды» правоохранительных органов, в просторечии — «облавы», происходят регулярно на улицах крупных российских городов. Задержанные проститутки даже анализ на наличие венерических заболеваний сдают принудительно, и те из них, которые обнаруживают положительный результат, отправляются на принудительное лечение в клинику венерических болезней, огороженную колючей проволокой. Условия содержания и лечения женщин в одной из подобных клинике в Москве, например, таковы, что многие женщины, не будучи излеченными, бегут оттуда и становятся новым источником распространения венерических болезней. Все это создает основу для системы легальных, одобренных обществом нарушений прав и свобод женщины, занимающейся проституцией. Поскольку в российском обществе отсутствует понимание психологической сущности проституции, а отсутствует оно потому, что это понимание крайне дефицитарно и в российской науке, предполагается, что женщина, занимающаяся проституцией, «имеет выбор». Однако предлагаемый ракурс проблемы таков: психологические механизмы формирования самодеструктивного поведения, приводящего к вовлечению в занятия проституцией, таковы, что для девочки, пережившей специфический опыт насилия в детстве, не остается выбора, поскольку в результате оказываются разрушенными те механизмы, которые удерживают психически здорового, полноценного и благополучного подростка, а затем и девушку, от занятий проституцией, и тогда дело остается за малым – за толчком со стороны экономических условий, например, или профессиональными действиями «рекрутеров» от секс-бизнеса. Проблема общественного образования в области проституции – это еще и проблема образования самих проституток относительно их прав, а также осознания ими, что занятия проституцией представляют собой насилие над женщиной.

Следует отметить, что та дискриминация по половому и социальному признакам, которой подвергаются проститутки, является многоуровневой и ее иерархию не так просто проследить. Проституция, безусловно, представляет собой форму сексуального насилия. Однако даже тем жертвам сексуального насилия, которые не занимаются проституцией, то есть, с точки зрения общества, вполне добропорядочным женщинам –жертвам изнасилования, зачастую отказывается в получении правовой помощи. Как показали исследования Human Rights Watch, «в российской системе уголовного правосудия преобладает предвзятое отношение к жертвам сексуального насилия. С момента подачи жалобы до окончательного решения по делу, потерпевшая регулярно сталкивается сотрудниками правоохранительных органов, которые с враждебностью и подозрительностью относятся к ее мотивам и намерениям. Сотрудники правоохранительных органов в массе своей не воспринимают сексуальные нападения как преступление, кроме тех случаев, когда потерпевшая является девственницей, преступник ей незнаком, и присутствуют явные телесные повреждения». Разумеется, проститутка, ставшая жертвой сексуального насилия, которое бывает значительно более грубым и жестоким, связанным с риском для жизни и здоровья, вызывает у правоохранительных органов еще меньше доверия и желания помочь. Весьма иллюстративным является заявление судьи областного суда в Мурманске Бориса Орлова, сделанное в ходе интервью, данного им Human Rights Watch 6 мая 1996 г.: «Правовые структуры существуют только для защиты порядочных женщин, потому что в других случаях они видят, что женщина и ее поведение спровоцировали преступление». По словам судьи, суд всегда принимает во внимание поведение потерпевшей при определении наказания обвиняемому в изнасиловании. Женские организации – кризисные центры для женщин, пострадавших от насилия, организации по защите женских прав – проявляют большую активность в этом направлении, но эта активность также касается только женщин, не вовлеченных в занятия проституцией. Опыт, накопленный этими организациями за годы работы в России мог бы быть чрезвычайно полезен для женщин-проституток, однако они не имеют ни малейшего представления о том, что существуют организации, которые готовы и способны защищать права любых женщин, подвергшихся насилию, куда можно и нужно обращаться. Эта одна из важных составляющих возможной образовательной программы для проституток – информирование их о тех структурах, которые способны оказать правовую, социальную и психологическую поддержку уже сейчас. Еще один «пласт» дискриминации касается самих представлений о том, что такое насилие над детьми и женщинами. Так, например, в материалах проекта по защите женщин и детей от домашнего насилия Персефона, разъясняющих, что представляет собой домашнее насилие, проституция указана как форма насилия над детьми, но не приводится среди описания типов насилия над женщинами. Таким образом, общественные стереотипы, мифы и дефицитарность профессионального знания по проблеме проституции не только блокируют эффективное развитие профилактических, поддерживающих и реабилитационных программ, как для вовлеченных в занятия проституцией, так и для группы риска, но и формируют правовую, государственную и общественную практику долговременного насилия, нарушающую права человека.

В 1990 гг. в результате анализа психотерапевтических случаев, некоторых эмпирических исследований появляется представление о том, что пережитое в детстве сексуальное и физическое насилие, а также сексуальное соблазнение и ранняя сексуальная инициация могут выступать как факторы-предикторы последующего вовлечения в занятия проституцией (Wonderlich S.A. et.al., 1996, Brannigan A., Van-Brunschot E.G., 1997). С этого момента начинаются исследования травмы проституции, формируется представление о том, что она представляет собой насилие и нарушение прав личности. Следует отметить, что России до сих пор нет в числе стран, в которых подобные исследования проведены.

При агрессивном отношении общества к вовлеченным в проституцию женщинам другие составляющие секс-индустрии, а именно пользователи секс-услуг и сутенеры, остаются в тени. Отношение к проститутке со стороны мужчин-потребителей и сутенеров и не предполагает ничего человеческого, ведь женщина в этих отношениях выполняет роль товара, который сутенер продает, а покупатель приобретает. Предпринятое нами исследование сексуальных аттитюдов в отношении проституции среди мужчин-потребителей сексуальных услуг позволяет составить представление о тех убеждениях, мифах, представлениях, на которых строятся мнение и суждения мужчин о проституции. Мы предлагаем рассматривать использование секс-услуг как промискуитетное сексуальное поведение, поскольку оно подразумевает наличие более чем одного сексуального партнера. Такое поведение является рисковым для инфицирования ЗППП и психологически рисковым – его реализация изменяет личность человека.

Методы

Исследование проводилось на базе клиники Центрального Научно-Исследовательского Кожно-Венерологического Института им. Короленко. В нем приняло участие 87 мужчин в возрасте от 21 до 45 лет, проходящих в клинике обследование на предмет выявления заболеваний, передающихся половым путем. Из этой выборки путем проведения пилотажного исследования с помощью «Сексологического анкетного листа», разработанного в лаборатории сифилидологии ЦНИКВИ, были сформированы две равновеликие группы мужчин: использующих услуги проституток и не использующие таковых. Им предлагалось анонимно заполнить «Опросник сексуальных аттитьюдов» . Результаты опросника обрабатывались с помощью статистического пакета SPSS.

Результаты и обсуждение

В исследовании приняло участие 42 мужчины (средний возраст 34 г.), пользующихся услугами проституток. Из них женаты 37,5%, в гражданском (незарегистрированном) браке состоят 6%, имеют постоянного полового партнера 37,5%, 18, 8% холосты. Это, кстати, противоречит принятым представлениям о том, что клиенты проституток – молодые неженатые мужчины, переживающие сексуальную депривацию. Напротив, большинство клиентов имеют постоянного полового партнера и все же стремятся к множественным сексуальным связям. Это подтверждают и такие данные: на вопрос, были ли за последний год у опрашиваемого малознакомые сексуальные партнеры «большинство были малознакомые» ответили 14% и 78,5% ответили «было несколько». Под малознакомыми сексуальными партнерами подразумевались не только проститутки, но и случайно встреченные женщины. 14% испытуемых указали, что постоянно пользуются услугами проституток, 42,9% сообщили, что пользовались их услугами много раз, 42,9% пользовались один или несколько раз. 75% не используют никаких мер защиты в сексуальных контактах, 33,3% пользуются презервативами.

Сексуальные  аттитюды мужчин-клиентов проституток в сравнении с мужчинами, не использующих секс-услуги.

Особый интерес представляет сравнение убеждений относительно проституции и сексуального насилия в группе клиентов проституток и в контрольной группе. Мы предполагаем, что сексуальные аттитюды мужчин, демонстрирующие промискуитетное сексуальное поведение, будут отличаться от таковых у мужчин, не пользующихся услугами проституток.

Отношение к проституции

Клиенты проституток более согласованно, чем мужчины контрольной группы, высказывают желание иметь множество половых партнеров (0,71) . У мужчин контрольной группы степень согласованности этой потребности выражена значительно слабее (0,52). Чем более клиенты проституток уверены, что последние броско одеваются, носят высокие каблуки и используют много косметики, тем больше убеждены, что секс с проституткой может помочь мужчине стать более хорошим любовником (0,4). Здесь мы сталкиваемся с феноменом «рационализации проституции», а точнее, рационализацией использования сексуальных услуг: раз посещение проституток помогает мужчине усовершенствовать свою сексуальную технику, значит, оно не так уж «грешно» и возможно, даже полезно. Этот феномен характерен только для мужчин-клиентов. У мужчин контрольной группы эта взаимосвязь имеет обратный характер: чем более они уверены, что проститутки вызывающе одеваются, тем менее согласны, что использование секс-услуг улучшает сексуальную технику мужчины (-0,52). Чем сильнее мужчины-клиенты уверены, что проститутки любят мужчин, такова их природа, тем скорее соглашаются, что пользование их услугами не наносит ущерба браку, если жена не догадывается об этом (0,41). У мужчин контрольной группы эта зависимость также обратная: будучи убежденными, что проститутки любят мужчин по своей природе, однако вместе с тем полагают, что посещение проституток разрушает супружеские отношения, даже если жена ничего об этом не знает (-0,5). Таким образом, в то время как наряду с существованием в сознании  мужчин-клиентов мифа об изначальной развращенности и гиперсексуальности проституток они подвергают рационализации собственное промискуитетное поведение, находя его допустимым и безвредным для супружеских отношений, мужчины контрольной группы, разделяя этот миф, не считают промискуитет таким уж безобидным для брака (согласно данным нашего опроса, страх разрушить семейные отношения – это одна из причин, по которой мужчины контрольной группы не пользуются сексуальными услугами). Мужчины-клиенты согласны, что женщины  в обществе занимают подчиненное положение по отношению к мужчине – потому и существует проституция, и одновременно с этим признают, что способны применять физическое принуждение к сексу (0,48). Испытуемые контрольной группы, чем более согласны с руководящей ролью мужчины в обществе, тем менее готовы признать использование агрессии и принуждения в собственных сексуальных отношениях (-0,47). В интерпретации этой зависимости возможно выдвинуть две гипотезы. С одной стороны, мужчины-клиенты предположительно более агрессивны в отношениях с женщиной, в том числе и в сексуальных. Анонимный опрос «без протокола» показывает, что клиенты проституток зачастую рассматривают проституток как инструмент для безопасной реализации собственных садистических побуждений – девушка, оказывающая платные секс-услуги, не  может никому пожаловаться и не имеет права протестовать. С другой стороны, вполне возможно допустить, что испытуемые контрольной группы демонстрируют более высокий уровень социальной желательности и поэтому скрывают собственные агрессивные побуждения.

Теперь рассмотрим те зависимости, которые оказались одинаковыми и у мужчин-клиентов, и в контрольной группе. Эти связи позволяют нам установить наличие тех убеждений относительно проституции, сексуального поведения и насилия, которые являются общими для обеих групп, то есть универсальными для мужчин в целом.�
Не обнаружено различий в согласованности убеждений, что проституция подразумевает приставание на улице, и что если мужчина платит за секс, то он волен делать с женщиной все, что захочет (0,46 для клиентов и 0,47 для мужчин контрольной группы). Здесь сказывается существующий исподволь, несмотря на все изменения, происходящие с современной женщиной в России, бессознательный культурный запрет на проявление какой-либо инициативы, в том числе и сексуальной. Женщина, проявляющая такую инициативу, заранее полагается распущенной и достойной самой грубой формы обращения. Чем более испытуемые контрольной группы и мужчины–клиенты соглашаются, что проституткам нравится их работа, тем более они убеждены, что проститутки любят мужчин, причем у клиентов эта зависимость выражена несколько сильнее (0,56), чем у мужчин, не знакомых с платными секс-услугами (0,48).

Теперь рассмотрим убеждения относительно сексуального насилия. Следует подчеркнуть, что отношение к проституции, как мы уже установили, основывающееся у мужчин на мифологических представлениях, теснейшим образом связано с отношением к насилию. Вседозволенность и насилие, позволительные с точки зрения общества в адрес проститутки, давшей на них согласие выбором деятельности, с легкостью проецируются мужчинами на женщин, «ведущих себя как проститутки», а впоследствии и на всех женщин. Вот почему наивно полагать, что если мужчина способен на проявления агрессии по отношению к проститутке, то он будет вести себя иначе с другими, не вовлеченными в секс-бизнес женщинами – собственной женой, дочерью.

Мужчины, не пользующиеся секс-услугами, даже более чем мужчины-клиенты, соглашаясь, что понятие изнасилования неприменимо к проституткам из-за той работы, которой они занимаются, уверены, что многие женщины втайне хотят быть изнасилованными (соответственно, 0,59 и 0,48). Проститутка оказывается дважды вне закона: как женщина, она испытывает скрытое желание пережить сексуальную агрессию, но и жаловаться на это не имеет права. В России клиент, покупая проститутку у сутенера, покупает право на насилие, даже на жизнь, и только собственные сообразительность и знание житейской психологии позволяют девушкам избежать участия в «субботниках» (групповые изнасилования проституток клиентами, часто сопровождающиеся избиениями и пытками). Чем более мужчины, принявшие участие в опросе, уверены, что проститутки любят мужчин по своей природе, тем более они согласны, что женщины, одетые в короткие платья, должны принимать сексуальную агрессию в свой адрес как должное. В этом с абсолютно равным значением коэффициента корреляции (0,51) убеждены испытуемые обеих групп. На наш взгляд, обнаруженная зависимость демонстрирует как раз тенденцию к проекции категории «проститутка» с женщин, действительно являющихся таковыми, на женщин, одетых или ведущих себя «неподобающим» с точки зрения мужчины образом. Как тут не вспомнить известную басню Эзопа «Лиса и виноград» и описанный Д. Холмсом феномен проекции по типу «зелен виноград». Бессознательно приписывая объекту определенные личностные или поведенческие качества, мы таким образом оправдываем и объясняем собственное поведение, в данном случае – сексуально-агрессивное поведение по отношению к женщине. Чем более мужчины, принимавшие участие в исследовании, согласны, что женщины склонны преувеличивать воздействие изнасилования на них, тем тверже убеждены, что женщины провоцируют мужчину, чтобы затем обвинить в изнасиловании (значение коэффициентов корреляции соответственно 0,53 для мужчин-клиентов и 0, 48 для мужчин контрольной группы) – еще один хорошо известный исследователям миф об изнасиловании как действии, спровоцированном женщиной, свойственен мужчинам вне зависимости от их сексуального поведения. 

Использование средств защиты

Те клиенты, которые часто используют презерватив при генитальном сексе, те более вероятно используют его и при использовании других сексуальных техник – оральном либо анальном сексе (соответственно, 0,62 и 0,53). Это подтверждает предположения венерологов, занимающихся вопросами профилактики болезней, передающихся половым путем: использование защитных средств имеет системный характер и не зависит от сексуальной техники, привычки или степени комфорта. Верно и обратное: промискуитетное сексуальное поведение является фактором риска для ЗППП, поскольку подразумевает пренебрежение барьерными средствами защиты при контактах с проституткой, какой бы вид сексуальной техники не использовался.

Отношение к проституции

Чем более мужчины – клиенты убеждены, что женщины становятся проститутками потому, что они так хотят, это их собственный выбор, тем с большей вероятностью они полагают, что проституткам нравится их работа (0, 61). Очень близка по смыслу взаимосвязь (0,48) между утверждениями о том, что стать проституткой – это собственный выбор женщины, и становятся таковыми те женщины, которые любят секс.

Мы уже упоминали наличие этого мифа в массовом сознании. Но вот что любопытно: чем с большим согласием испытуемый отвечает на вопрос «Мне нравится иметь множество сексуальных партнеров» (т.е., в предлагаемой нами терминологии, чем более он склонен к промискуитетному сексуальному поведению), тем более он убежден, что проститутки любят мужчин – они таковы по своей природе (0,44). Это углубляет наше понимание структуры мифа о проституции: мы здесь снова сталкиваемся с феноменом проекции,  собственная потребность в обилии сексуальных связей с разными женщинами, переживаемая как социально неодобряемая, отвергается и приписывается «виновнице» — проститутке, «пристающей на улице», вызывающе одетой. Отсюда понятно, почему общество настолько агрессивно по отношению к проституткам – для многих ревнителей морали эта агрессия — лишь вытесненные и персонифицированные в другом собственные скрытые промискуитетные желания. Миф о том, что проститутка испытывает удовольствие от своей работы, согласно исследованиям, проведенным M.Farley et al. (1998), существует и в американской культуре. Уже в XIX в. русским исследователям проблемы проституции было хорошо известно, что это убеждение не имеет никакой связи с реальной статистикой, согласно которой лишь 1-2% женщин, занимающихся проституцией, нравится их деятельность и они хотели бы продолжать ею заниматься в дальнейшем. Наличие такого убеждения среди российских мужчин соседствует с повсеместной практикой продаж молодых женщин из регионов и бывших союзных республик (Украина, Беларусь,  Молдова) в Москву и Санкт-Петербург для занятий проституцией. Наши исследования показали, что лишь очень немногие русские женщины приходят в секс-бизнес добровольно, движимые материальной нуждой, необходимостью содержать семью, большинство же фактически оказываются проданными и оказываются в чужом городе без документов и средств к существованию. Сутенерши – владелицы притонов – держат их запертыми в квартире, обеспечивают едой и одеждой, и заставляют отрабатывать несуществующий «долг» за проезд до Москвы. Вряд ли в такой ситуации правомерно говорить о «свободном выборе», скорее, речь идет о сексуальном рабстве.

Отношение к сексуальному насилию

Чем более мужчина-клиент убежден, что проституткам нравится их работа, тем более он согласен, что женщина, которая носит короткие платья, не должна удивляться, если мужчина попытается заставить ее заниматься сексом (корреляция 0,52). Мы уже упоминали о легкости, с которой категория «проститутка» проецируется и на других женщин. Именно эта проекция, на наш взгляд, лежит в основе того непреодолимого барьера, который возникает перед пережившей изнасилование женщиной, пытающейся обратиться в органы правопорядка. По данным московской организации Human Rights Watch, милиция часто оправдывает свой отказ принять заявление об изнасиловании тем, что заявление якобы сфабриковано. В российской системе уголовного правосудия преобладает предвзятое отношение к жертвам сексуального насилия. С момента подачи жалобы до окончательного решения по делу, потерпевшая регулярно сталкивается сотрудниками правоохранительных органов, которые с враждебностью и подозрительностью относятся к ее мотивам и намерениям. Сотрудники правоохранительных органов в массе своей не воспринимают сексуальные нападения как преступление, кроме тех случаев, когда потерпевшая является девственницей, преступник ей незнаком, и присутствуют явные телесные повреждения. Во время интервью с представителями Human Rights Watch  неоднократно заявляли, что женщины провоцируют изнасилование, когда одеваются вызывающе, употребляют алкоголь или поздно вечером идут по улице. Милиция часто задает потерпевшим вопросы типа: «Почему вы были так одеты?» или «Почему вы находились на улице ночью?» Эти стереотипные представления о том, кто является «настоящей» жертвой сексуального насилия, а кто, напротив, «сам напрашивается», часто приводят к тому, что милиция напрямую отказывается принимать заявления об изнасиловании от потерпевших, которые не соответствуют традиционному представлению о жертве изнасилования как о молодой девственнице, получившей серьезные телесные повреждения. Особенно часто это происходит в тех случаях, когда потерпевшая знала нападавшего. В отношении нападений со стороны знакомых почти все опрошенные Human Rights Watch сотрудники правоохранительных органов приводили примеры дел, за которыми, по их мнению, стояли такие мотивы, как шантаж, месть или желание выйти замуж за предполагаемого насильника. Факты, приводимые в отчете Human Rights Watch, видятся совсем в ином свете, если учесть, что согласно нашим данным, около 30% всех обследующихся по поводу ЗППП в ЦНИКВИ составляют работники милиции,  и большинство из них инфицированы в результате контакта с проституткой. Это не должно удивлять, если помнить, что сотрудники органов правопорядка зачастую работают «крышей»  у «мамочек» . В «пакет социальной компенсации» для крыши входит и регулярное бесплатное обслуживание девушками. Еще раз мы сталкиваемся с тем, что убеждения относительно сексуального поведения у клиентов проституток имеют системный характер и не зависят от ситуации, в которой это поведение реализуется, а значит, для них нет принципиальных различий в отношении к женщинам, занимающимся проституцией и «добропорядочным» женщинам. Это доказывает следующая взаимосвязь (0,49): чем более испытуемые согласны, что если женщина хочет встретиться с мужчиной, то нет особой проблемы в том, что он пойдет немного дальше и переспит с ней, тем более они уверены, что женщина хотя бы частично ответственна за изнасилование, если находилась в состоянии алкогольного опьянения.  Весьма интересной кажется связь (0,59) между утверждением, что обвинение в изнасиловании часто используется как средство вернуть мужчину, и вопросом №90, касающимся использованием физической силы, чтобы склонить женщину к сексуальному контакту, который, тем не менее, не состоялся. Очевидно, что этот вопрос воспринимается испытуемыми как более «безопасный», чем следующие за ним вопросы, напрямую касающиеся сексуальной агрессии в адрес женщины, и получить положительный ответ на него более вероятно. Если мужчина согласен, что обвинение в изнасиловании женщины используют для шантажа, то он склонен признаться в проявлениях собственной сексуальной агрессии, поскольку эти действия становятся как бы более оправданными, в них более безопасно признаваться с убеждением, что женщины «сами хороши». Того же касается и следующая рассматриваемая нами взаимосвязь: чем больше мужчины уверены, что женщины склонны преувеличивать воздействие на них изнасилования, тем скорее отвечают согласием на утверждение, что те женщины, которые «дразнят» мужчин, заслужи
вают всего того, что может случиться (0,55). Такова структура представлений мужчин-клиентов о насилии: с одной стороны, женщины чаше всего «сами виноваты» в происшедшем, с другой, насилие не так уж и страшно (а значит, совершенное преступление – не совсем преступление). Справедливости ради, следует отметить, что представления испытуемых контрольной группы о насилии мало чем отличаются от убеждений клиентов.

Очень примечательной является такая обнаруженная нами взаимосвязь (0,58): чем большим согласием клиенты отвечают на утверждение «Большинство проституток носит броскую одежду, высокие каблуки и использует много косметики» (то есть выглядят и ведут себя провоцирующе и вызывающе), тем более они уверены, что женщины, которые дразнят мужчин, заслуживают всего того, что может случиться. С одной стороны, это отражает сущность представлений клиентов проституток о них как о женщинах, не только «заранее согласных» на все, включая насилие, но и активно провоцирующих это насилие, с другой, это убеждение ведет к тому, что любая ярко и нарядно одетая женщина, да и вообще любая, поведение которой мужчина может квалифицировать как соблазняющее, «заслуживает» сексуальную агрессию в свой адрес. Таким образом, от чувства вины по поводу совершенного насилия позволяет освободиться феномен проекции вины: «я проявил агрессию, потому что жертва спровоцировала меня».  Это подтверждается  и  такой зависимостью: чем более мужчины клиенты убеждены, что со стороны проститутки нелепо жаловаться, что ее изнасиловали, чем более они согласны, что женщины сами провоцируют сексуальное насилие, а потом обвиняют мужчину (0,59). Кроме того, чем больше клиенты согласны, что многие женщины втайне хотят быть изнасилованными, тем сильнее уверены, что проститутка не имеет права  жаловаться на пережитое сексуальное насилие (0, 47). И, наконец, клиенты, согласные, что категория изнасилования неприменима к проституткам, согласны и с утверждением, что если мужчина платит за секс, то он волен делать все, что он захочет (0, 48), и с тем, что многих женщин насилие и физическое принуждение к сексу возбуждают (0,58).

Таким образом, мы обнаруживаем согласованность в представлениях мужчин-клиентов проституток о том, что женщины «сами виноваты» в случившемся насилии и о том, что если мужчина оплачивает сексуальные услуги, то этим он покупает себе право на любые, в том числе и на насильственные, сексуальные действия. Чем с большим согласием мужчины-клиенты отвечали на вопросы, касающиеся собственного сексуально-агрессивного поведения и физического принуждения к сексуальным отношениям, тем с большей уверенностью они соглашались, что женщина сама виновата в случившемся.

Таким образом, мы видим, что представления о допустимости/недопустимости сексуального насилия в адрес женщины, о его желательности/нежелательности для женщины, об отношении женщины к сексуальной агрессии в свой адрес, имеют единую структуру и выходят далеко за пределы только ситуации покупки сексуальных услуг носят согласованный характер. У мужчин – клиентов проституток не существует принципиальных различий между сексуальным насилием в адрес проститутки и женщины, не занимающейся секс-бизнесом. Это означает, что существование проституции никак не снижает риск насилия и агрессии в адрес других женщин.

Отношение к множественным сексуальным связям

Каково же собственное отношение клиентов к промискуитету? Об этом, в частности, говорит такая взаимосвязь: чем более клиенты убеждены, что использование секс-услуг не наносит ущерба браку в том случае, когда жена ни о чем не догадывается, тем более согласны с утверждением, что попросить проститутку делать те или иные сексуальные вещи намного проще, чем просить об этом своего полового партнера (0, 51). Один из ракурсов проблемы заключается в том, что в сексуальном отношении российские мужчина ничуть не менее, а возможно и более консервативны и скованны, чем женщины. Платные сексуальные услуги используются как средство реализации запретных сексуальных желаний, при этом сам факт посещения проститутки подвергается рационализации. Чем более мужчина убежден, что если жена не догадывается об этом, то в посещении проститутки нет никакой проблемы, тем с большей вероятностью он полагает, что секс с проституткой поможет ему стать лучшим любовником – это также рационализация существования проституции и использования секс-услуг (0, 47). Чем более испытуемому нравится иметь множество сексуальных партнеров, тем в большей степени он уверен, что промискуитет безопасен для супружеских отношений (0,48). Интересно отметить, что чем выше доход семьи опрашиваемого, тем более вероятно, что он имеет множество сексуальных связей.

Таким образом, мужчины-клиенты проституток более явно, чем мужчины, не использующие платные сексуальные услуги, высказывают желание иметь много сексуальных партнеров и в большей степени подвергают рационализации как саму проституцию, так и использование сексуальных услуг, соглашаясь, что это безопасно для супружеских отношений и помогает мужчине стать более хорошим любовником. В то же время, клиенты проституток в большей степени, чем испытуемые контрольной группы, верят в миф о том, что проституткам нравится их работа, они любят секс. Те клиенты проституток, которые уверены, что проститутки любят мужчин и должны принимать любое поведение мужчины в свой адрес, поскольку получают деньги, более склонны к проявлениям сексуальной агрессии в адрес женщины. Эти испытуемые выражают большее согласие с утверждениями, оправдывающими проявления мужчиной сексуального насилия как поведения, которое женщина спровоцировала или заслужила своим вызывающим или кокетливым поведением и внешним видом.

Полученные результаты развенчивают известное социальное оправдание существования проституции как института, обеспечивающего мужчине «выхлоп» сексуальной агрессии и делающего менее вероятным насилие над остальными женщинами. В силу особых социально-экономических условий, в которых сейчас находиться Россия, в отсутствие этого оправдания проституция не может интерпретироваться иначе как практика сексуального, физического и психологического насилия над женщиной и сексуального рабства.

Ильина Светлана

Библиография

1. Анциферова Е.В. Психотерапевтические подходы к обследованию женщин, занимающихся проституцией.//Современные направления психотерапии и их клиническое применение. Материалы Первой всероссийской учебно-практической конференции по психотерапии. М., Институт психотерапии, 1996, стр. 125.
2. Габиани А., Меликишвили Л. Социальное лицо женщин – преступниц и проституток. Тбилиси, НИЦ по проблемам борьбы с преступностью МВД, 1993.
3. Голосенко И.А., Голод С.И. Социологические исследования проституции в России (история и современное состояние вопроса). СПб., «Петрополис», 1998.
4. Farley M.& V.Kelly. Prostitution:  a critical review of the medical and social sciences literature.   Women & Criminal Justice 2000, Vol 11 Number 4.
5. Farley, M. & Barkan, H (1998)  Prostitution, violence and posttraumatic stress disorder. Women & Health 27 (3): 37-49.
6. Farley, M., Baral, I., Kiremire, M., & Sezgin, U. (1998) Prostitution in Five Countries: Violence and Posttraumatic Stress Disorder. Feminism & Psychology 8 (4): 415-426.
7. Farley. M., Becker, T., Cotton, A., Sawyer, S., Fitzgerald, L., Jensen, R. (1998) The Attitudes Toward Prostitution Scale: College Students’ Responses Compared to Responses of Arrested Johns. 14th Annual Meeting of the International Society for Traumatic Stress Studies, Washington, D.C., November 21, 1998.
8. Ilina S.V. The problem of experimental reseach of adult inpatient’s patterns of children-parental relations. Collection of absrtacts of I International Conference in the memory of A.R. Luria, Moscow, 1997, p. 43
9. Ilina S.V. To the problem of influence of violence experienced in childhood on personality disorders’ formation. Symposium of International Academy of Psychological Sciences participants reports, Yaroslavl, 1999, 235:236.
10. Ilina S.V. “The influence of violence experienced in childhood on personality disorders’ formation,” Questions of Psychology; 1998, 6:65-74.
11. Ilina S.V. “The vital problems of psychotherapy help for child sexual abuse victims (on the sample of female street sex workers research),” Questions of Mental Medicine; 1999, 31:32.
12. Ilina S.V. “The Emotional Experience of Violence and a Borderline Personality Organization in Personality Disorders” (dissertation), Moscow, Klassika-M Publishers, 2000.
13. Sokolova E.T., Ilina S.V. “The role of emotional experience of violence for self-identity of female prostitutes’ formation,” Psychological Journal, 5, 2000, 72:84.
14. Ilina S.V. “The psychotherapy strategies of female prostitutes: problems and approaches,” in Psychological Councelling: theory, methods, technics, URGY, Rostov-na-Donu, 2000, 237:271.
15. Nashkhoev M.R., Ilina S.V. “Characteristic» psychological profile of a group of female street sex workers,”  Magyar Venerology Archives, 2000, June-Sept, p.142.
16. Nashkoev M.R., Ilina S.V. “Psychological particularities of female commercial street workers”. Sexually Transmitted Diseases, 2000, Volume 4, 78-83.
17. Brannigan A., Van-Brunschot E.G. Youthful prostitution and child sexual trauma. //International Journal of Law Psychiatry, 1997, Summer, 20(3), pp. 337-354.
18. Earls C.M., David H. A psychosocial study of male prostitution.// Archives of Sexual Behavior. 1989 October, 18(5), pp. 401-419.
19. Marwitz G., Hornle R. Prostitution – a sequelae of sexual abuse. // Gesundheitswesen. 1992 October, 54(10), pp. 569-571.
20. Marwitz G., Hornle R., Luber E.M. Prostitution as a form of coping with childhood sexual abuse with its sequelae. // Offentl-Gesundheitswesen. 1990, November, 52(11), pp. 658-660.
21. Seng M.J. Child sexual abuse and adolescent prostitution: a comparative analysis. // Adolescence. 1989 Fall, 24 (95), pp. 665-675.
22. Weber F.T., Gearing J., Davis A., Conlon M. Prepubertal initiation of sexual experiences and older first partner predict promiscuous sexual behavior of delinquent adolescent males – unrecognized sexual abuse?// Journal of Adolescence Health. 1992 November, 13(7), pp. 600-605.
�

---

---